После того как немецкое наступление закончилось, настал черед позиционной войны.
Казалось бы, с чего вдруг? Но так уж получилось, что Первая мировая пришлась на период развития вундервафель, когда дальнобойность артиллерии и стрелкового оружия сильно превосходила мобильность войск. Оборонявшиеся в таких условиях получали огромное преимущество перед нападавшими, особенно если с умом подходили к строительству оборонительных сооружений. У нападавших же способов прорыва обороны было всего ничего, так как годных танков и штурмовиков с бомбардировщиками тогда еще не было, а артиллерия не могла обеспечить достаточно быструю и мощную артподготовку. Вдобавок, старые генералы обучали и требовали от солдат сделать лицо Свиборгом и наступать ровными рядами, как при Наполеоне. Естественно, сидящие в окопах обороняющиеся никак не могли упуcтить такую возможность пострелять по живым цепочкам.
Вообще ПМВ стала настолько эпичной благодаря следующим задумкам: тормоз отката у пушек, что позволяло, например, винрарнейшей французской 75-миллиметровке делать до 30 выстрелов в минуту, пулемет и колючая проволока. Первые два великих прорыва человеческой мысли позволяли выпиливать набигающий на окопчики норот тысячами, а колючку сначала предполагалось использовать в загонах для скота, чтобы волки становились сытыми где-нибудь в другом месте. Оказалось, что она отлично подходит и в качестве загона для бравых солдатиков.
Другой причиной скатывания войны в позиционный тупик стало, как ни странно, развитие железных дорог, позволившее снабжать многомиллионные армии. До того времени ни одно войско не могло физически образовать единую линию фронта от моря до моря просто по причине недостаточной численности. При этом теряла смысл сама идея окопной войны, поскольку если в обороне невозможно образовать единую линию фронта, противник может спокойно зайти в тыл и покарать анально.
Вплоть до 1917 г. перед озадачеными генералами стояла неразрешимая проблема: как быстро прорвать заграждения из колючей проволоки и подавить непосредственно в ходе наступления не подавленные пулеметные точки. И хоть прорывать оборону научились быстро, но всё еще невозможно было развить наступление на глубину, достаточную для прорыва стратегической линии фронта.
Со временем выход был найден, когда выяснилось, что двести хороших, годных танков способны сделать и то, и другое, но пока оно выяснилось… Все сидели по окопам, лениво перестреливаясь, ходили на обед пить чай к противнику, в общем, идиллия.
Но тогда к жизни человека в цивилизованной Европе относились иначе, чем сегодня, так что генералы спокойно посылали их на смерть десятками тысяч ради того, чтобы сдвинуть фронт на два-три километра. Наступления такого типа были довольно оригинальными с сегодняшней точки зрения: на вражеские позиции бежит толпа солдат, по ним лупят пулеметы, минометы, говнометы и прочие разнометы, они дохнут. Итог: КРОВЬ МЯСО КИШКИ и прочее гуро. Если такая атака была успешной (а большинство таки захлёбывались в собственных кишках, ибо другого варианта атаки командиры просто не знали), оставшаяся после мясорубки горстка солдат наспех, из говна и палок, оборудовала защиту в сторону противника, дожидаясь пополнений свежего мясца от своих. В случае же неудачи армия с пафосным криком «RUNAWAY!!11» неслась к своим окопам и грустно подсчитывала убитых. ЧСХ, успешная оборона нередко вызывала острые приступы ЧСВ у командования, отчего уже оборонявшаяся сторона решалась на штурм, вызывая неизбежную рекурсию до тех пор, пока у одной из сторон всё же не закончится мясо.
К этому надо добавить, что антибиотиков тогда не было. Совсем. Поэтому те, кому повезло отделаться ранением, часто умирали от гангрены. Смерть от гангрены особенно легка и приятна, наркоманы на коаксиле гарантируют это. Однако же кто не получил ранения нередко от разрыва шаблона впадали в депресняк и не хотели больше воевать, что тоже создавало немало проблем.
Основные занятия солдат в окопах:1)Кинцо;2)Книжицы;3)Курение + бухать;4)Играть в игрульки.
Стоить отметить, что немцы славненько постарались, задействовав в наступлении более тысячи стволов ТЯЖЕЛОЙ артиллерии.
Пиздец был поистине феерическим: собственно, именно отсюда и происходят легенды о «одной винтовке на троих». Командование преимущественно занималось «выравниванием фронта» — через тридцать лет этот бесценный опыт очень пригодился уже вермахту. Довыравнивались до Житомира, Риги и Минска. Утешаться пришлось, как обычно, тем, что могло быть гораздо хуже.
В качестве эталонного примера долбоебизма русского командования можно привести пример двух крепостей — Новогеоргиевска и Ковно. В Новогеоргиевске солдаты развлекались в основном отловом несчастных ЕРЖ, подозреваемых в распятии Христа и шпионаже в пользу немцев, а также спорами о суммах, за которые их вот-вот продаст немцам любимое командование. Вдохновившись столь деловой атмосферой в гарнизоне, главный инженер решил развеяться — покататься на машинке и побухать поинспектировать передовые позиции. Чтобы в дороге не было скучно, взял с собой почитать генеральный план укреплений крепости. В дороге его корован (никем, конечно же, не охранявшийся) был закономерно ограблен немецкими разведчиками. Конец истории очевиден: солдатня окончательно уверилась в том, что ZOG таки не дремлет, а немцы, постреляв по ключевым точкам крепости несколько дней, без особого труда ее захавали. Атмосферу пиздеца усиливает то, что, при тяжелейшей ситуации со снабжением во всей армии, все сотни пушек, снарядов, патронов и жратвы, а также личный состав до командующего гарнизоном включительно были сданы немцам без боя. Парадокс в том, что крепость Осовец, в десять раз слабее, грамотно сопротивлялась тем же силам противника. Охуение от столь эпического проёба было столь велико, что главнокомандующий Алексеев просился в отставку.
В Ковно история была куда более фееричная. Комендант Ковно Григорьев в течение шести лет командования крепостью беззаботно пинал хуи, забивал на завершение строительства укреплений и пополнение арсенала, а на подчиненных, предлагавших сделать ну хоть что-нибудь, например, расчистить сектора обстрела или построить нормальные бункера для орудийной прислуги, смотрел как на говно. Разумеется, когда жареный петух клюнул и тевтоны ВНЕЗАПНО оказались возле крепости, столь же ВНЕЗАПНО выяснилось, что в крепости есть, например, части, вооруженные кавайными японскими винтовками, но к ним нет патронов и штыков. А есть даже части, вооруженные исключительно поцреотизмом. А артиллеристам приходится укрываться от обстрелов в канавах. Впрочем, наш герой и здесь показал себя настоящим д'Артаньяном: оборонный совет крепости, предписанный уставом, разогнал и руководил всем лично. Пару дней от немцев с грехом пополам отбивались, но затем они таки прорвались к фортам. Наш сказочный долбоеб смекнув, что полимеры просраны начисто, приказал пушкарям стрелять, солдатам штыками колоть, офицерам кричать «За веру, царя и отечество!» и вообще всем быть героями, а сам быстро, решительно растворился в литовских ебенях. Разумеется, оставшиеся защитники настолько охуели от этого военного маневра, что решили всем гарнизоном отправиться на поиски отца солдатам. Немчура невозбранно вошла в Ковно, где даже не догадались взорвать мосты. Epic fail. В любой другой армии такие штучки должны были бы окончиться торжественным расстрелом, но Григорьев отделался 15 годами заключения, да и те не отсидел — в 18-м году был амнистирован большевиками.
А в 1915 г. немцы впервые применили классическую газовую атаку на англо-французские позиции под Ипром: ночью 22 апреля завезли 150 баллонов с хлором, с утреца отвернули вентили, и стали с интересом наблюдать, что из этого выйдет. Вообще-то они хотели просто по-доброму потроллить врагов, но те шутку не оценили, дико охуели при виде ползущего на них жёлтого облака и дружно съебали с позиций. Кто не успел (а не успело около 15000) — больше уже никуда не опаздывал. А в 1917 году близ того же самого городка был применён новый боевой газ — горчичный, названный впоследствии Ипритом в честь этого примечательного места.
В итоге перед немцами открылась гигантская дыра во фронте, но те сами не ожидали такого эффекта и свой шанс проебали. На оставленные позиции в срочном порядке сбежались канадцы, снабжённые биопротивогазами — обоссанными платками. Пожалуй, единственнный случай в истории, когда уринотерапия принесла реальную пользу. Пришлось сумрачному гиперборейскому гению по фамилии Зелинский срочно изобретать первый угольный противогаз.
