Понятно, что некоторые крестьяне и дворяне воспринимали переход в российское подданство с надеждой на становление стабильной власти и исправление всех этих недостатков. Православный просветитель (в конце XVIII века это словосочетание еще могло иметь смысл) и эпический тролль [[:w:Конисский|Георгий Конисский]], дела и слова которого высоко оценивал один русский поэт, так и описывал реакцию народа на разделы Жэчи: «{{Acronym|радасныя сходы, адзiн аднаго вiтае|радостные собрания, один одного поздравляет\приветствует}}». И российская власть это умело использовала: освободила часть населения от налогов на срок от 6 месяцев до 2 лет, отменило некоторые пошлины, с 1797 года на 10 лет создало льготный по сравнению с остальной Рашкой налоговый режим. Екатерина II торжественно заявила: «белорусских подданых от великороссийских ни в чём отличать не будем». Тогда никто не понял имперского юмора, но действительно, вскоре для белорусских подданых наступил совершенно такой же пиздец.
После начала разделов Польши на территории Империи начинают в большом количестве появляться евреи, согнанные прежде со всей Европы в Польшу. В 1794 году царское правительство создало так называемую «черту оседлости» — пейсатым разрешалось селиться только… там, где они и раньше жили, продвижение на восток каралось очень сурово, а тех, кто жил за чертой, а также на территории имений и сёл насильно выселяли. В основном пострадали сельские, российские и восточнобелорусские евреи.
В 1812 году грянула война с Наполеоном. Некоторые белорусские историки, описывающие этот временной период пишут, что белорусы воевали по обе стороны баррикад. Доля правды в этом есть: в Вильно была создана «Комиссия временного правления Великого Княжества Литовского», вошедшая в состав Генеральной конфедерации Королевства Польского, о чем выше упомянутые гiсторыки предпочитают не вспоминать. Комиссия, стало быть, состояла из польско-литовских феодалов, руливших на территориях, присоединённых к РИ, и настроенных против Российской Имперской Власти. Военной пользы для французкой армии она могла принести примерно нисколько, поэтому на прямой вопрос «чем мы можем быть вам полезны?» маршал Даву ответил: «Господа, император требует от вас три вещи: хлеба, хлеба и хлеба!».
А вот простому народу такая политика оказалась не по нраву, и он начал партизанить: уходить в лес со всем скотом и добром, порой целыми деревнями, как отряд Тараса Борисенко. Дело было отнюдь не в российском патриотизме, но вышло так, что французов они добивали рука об руку с регулярными войсками. В регулярных российских войсках было по разным оценкам 10-20% белорусов, рекрутированных незадолго до начала войны.
А после войны внезапно и ожидаемо наступила российская действительность, авансированная Екатериной Второй выше. Далеко-далеко не всех феодалов, принявших сторону французов, царская власть покарала, что привело к расправам над партизанившими селюками — так поступал помещик Жабровский, которому в 1819 году «наивысшим указом» выплатили 20 000 рублей «с уважением к великим заслугам, проявленным селянами в Отечественную войну».
Постепенно земли, населенные белорусами, превратились в Северо-Западный Край с российскими законами. В 1831 году генерал-губернатор Витебский, Могилёвский и Смоленский признавал, что крестьянам остаётся «совсем мизерная несъедобная еда, которая складывается из мякины<ref>Мякину в рационе белорусов прямо упоминает Некрасов в поэме „Кому на Руси жить хорошо?“, написана в 60-70.</ref>, а временами и соломы, испеченной с примесью нечистой муки, которая доводит в некоторых местах до голода и болезней». В этом же году случилось очередное польское восстание, которое закончилось ничем, если не считать известное стихотворение:
Не раз клонилась под грозою
После восстания [[Николай Первый|имперские власти]] уже конкретно устали от польских фокусов и учинили т. н. «разбор шляхты». Суть его была в том, что всех мелких дворян, которые не могли подтвердить своё дворянство документально, изгоняли из аристократического сословия. Таким образом было понижено в звании около 10.000 мелких, но очень гордых шляхтичей. Поучаствовавших в восстании выселяли в Сибирь, где по свидетельству историков они по вольной привычке пытались объяснить бестолковому местному населению, что они — вольная и просвещенная шляхта, а местные — нет. За что неоднократно получали по морде лица, ибо [[Сибирь#Сибирские мужики|сибирские мужики]] ничего не знали про золотые шляхецкие вольности.
В 1839 году конфессию униатов (80% населения) упразднили, приравняв к православным, а в 1840 году отменили тот самый Литовский Статут, после чего белорусы в полной мере смогли ощутить себя русскими, попав под юрисдикцию только российских законов. Не то чтобы российская система была особо ужасной сама по себе — «золотые вольности» польской шляхты вкупе с арендаторством для крепостных были ничуть не лучше «золотых прав» российского дворянства, но сама посленаполеоновская Рашка начала резко скатыватся в сраное говно, подходила к экономической необходимости отмены крепостного права. С 1834 года по 1851 мужское население пяти белорусских губерний сократилось на 12%, при рождаемости 10-15 человек на семью. Эпидемии в неурожайные года стали обычным делом — тиф, холера, сибирская язва.
{{Цитата|Помещики, за исключением немногих, глядят на несчастных крестьян как на домашних животных, крайне угнетают их и истощают последние жизненные силы|Генерал-губернатор Игнатьев}}
